Уважаемый читатель, в тебе ищем близкую душу.
“Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.
И нам сочувствие дается, как нам дается благодать”.
Ф.Тютчев.
Для тебя наша рубрика о тех сильных, но не жестоких людях, которые были, есть, и пусть будут. Об их неповторимых судьбах.
Сохраним в наших душах самое светлое чувство о прошлом и настоящем — назовем рубрику: “Чистые пруды”: пусть ”… память, как строка почтового листа, нам сердце исцелит, когда оно томится....”
Обнаружен неповторимый человек эпохи «динозавров», по данным геологической разведки, в зоне экологических «страданий», в районе станции Защита — Михайленко Елена Андреевна. Простите, господа, ах, как хочется сказать старое и доброе “товарищи”- геологи, столь вольное обращение с терминами Вашей науки.
Месторождение местами на редкость «открытое» — все чувства, мысли, желания — выплеснуты «на поверхность». В ней — и ценное и примеси, как и в любой породе. Место рождения нашего месторождения – Омская область, Викуловский район, деревня Тава, 1930 г. Прочтите, и вы убедитесь, что это «геологическое отложение» сформировалось под влиянием сурового климата детства, и потому требовало суровых условий жизни. Посудите сами:
— В окрестностях деревни — топи, болота, смрад… В каждом доме “постояльцы “– тиф, лихорадка, дизентерия.
Очень, очень бедно мы жили, даже когда приехали в Алма-Ату. Отец в тылу получал в месяц 40 рублей, в заготзерне. Детство у меня очень трудное, но я была отчаянная. У нас клеенки не было, у нас ничего не было, стол — ножиком скоблила, мама болела и болела, я работала в свои 11 за два кармана зерна. И все же, оно нас кормило. А у меня, чтобы была кукла, я ее сама сшила. Возьму лоскутки, сверну и — на «новую» такую куклу платочек сделаю. Вот я с ней только и хожу — любила очень, никогда у меня не было никаких игрушек.… Мы спали так. У нас из лоскутков было одеяло сшито, простыни из мешков, а занавески — из марли.
А жизнь ее — из настоящей родительской любви и полной свободы действий:
— Родители меня жалели, любили — из двадцати одного ребенка она одна победила смерть. Да, такая живучая оказалась. Что хотела, то и делала — во всем полная “самодеятельность” — не только «художественная», но и трудовая.
Отец — заправщик, она — отчаянная ключница:
— Я сама заправляла машины. Автол, бензол, керосин, — все в моем ведомстве стало.
Отец на заготзерне — она визировщик:
— Что такое визировщик? Когда привозят, вот например, пшеницу, привозят полную машину. Вот я ее в четырех местах возьму, и потом несу узнавать влажность, какое зерно, в лабораторию. Потом таксировщиком стала, работала ночью, придут машины — я ночью лежу на этой машине, спала прямо на пшенице, негде было спать...
И я поняла, читатель, трудное детство — это детство насыщенное трудом.
— С десяти лет начала белить, красить, мыть полы — делать все. И вот, знаете еще что, юбки из мешков шила, покрашу и «солнце-клеш» делала. Белыми нитками звездочки вышивала.- так приукрашивала она вынужденную мешковатость нарядов. Я была такая отчаянная.
Пойми, читатель: отчаянная — не отчаявшаяся. К примеру, жестяная банка, отшлифованная и соединенная с мембраной — породила радио в порыве ее бурной “самодеятельности”.
— Я была вот еще какой — сама свет проводила, сама проводила радио — все, все сама умела делать. Если что сломается — никому не носила, никогда муж Иван не делал — я все сама делала.
Вот Вы были какой, — теперь уже и мы в восторге от редкой такой ее породы.
— С шести лет все время (до74) в художественной самодеятельности участвовала. У нас там был клуб, я значит что… плясала вальс-чечетку везде: в военных частях, клубах, в совхозах — везде, везде мы ездили. И во время войны
Во время войны — на фронтах сцен.
— Я и пою, второе у меня сопрано,- звенит задорный старческий тенорок,- На пианино играла и на баяне, и на балалайке в оркестре струнном, и на гитаре — все “хватала”.
Всеми силами своей отчаянной души, любым “оружием “ художественной самодеятельности сражалась за торжество оптимизма, завоевывала огромные “территории” зрительских симпатий»: живыми розами засыпали.
Про вальс-чечетку, усыпанный розами:
— Если бы у меня не болели ноги, я бы сейчас вам как бацанула! Хэ-хэ-хэ. Вот какая баушка!- схватив на лету прочла мой восторженный взгляд.- Откуда у меня все это бралось? От Бога! — самое ценное вдруг вырвалось из глубинных недр ее «очарованной сценой души».
Заколебалась стрелка компаса, измерили рулеткой — ценный слой не очень глубокого залегания:
— Пришлось много работать после Семипалатинского геолого-разведочного техникума. Мы, геологи, как уезжали в апреле месяце — и по декабрь. Все время в поле, нас сильно засыпало снегом, откапывали на машинах, всяко… Вертолетов же не было… Знаешь, а зимой как мы работали: в морозы 30-35градусов… Мы много открыли залежей: золото — в Семипалатинске. А Белоусовка, Лениногорск? Весь Казахстан — таблица Менделеева.
Стоп. А стрелка компаса? Мы можем так сбиться с пути повествования. Геологическая романтика потом. Рандеву с волком благополучно завершилось молитвой, с медведем — падением с обезумевшей от страха лошади и вывихом локтя; кружение в водовороте — двумя спасенными жизнями геологов — «со дна, схватив за волосы, выдернула из водоворота».
А пока :
— Работала счетоводом, бухгалтером, нормировщиком, «сметы считала, даже финансировала, как начальник или главный инженер, проекты считала, ездила в Алма-Ату. Замечание сделают — тут же все изменю, перечерчу — все время первые премии получала. Ой, большая была работа у меня, я так любила работу! И когда я ушла из экспедиции, по моим нормам работали кто? Котельная, вспомогательные цеха, спектральная лаборатория, потом всех девчат научила...
Что это? Может компас сломался? Стрелка — в лихорадке. Не компас — барометр материнского сердца. Там — буря. В опасности ее сын — капитан в колонии строгого режима, уголовники ему угрожают смертью, один из них, туберкулезник, плюнул в его глаза, «а плюнул потому, что уж очень красивы его глаза из зависти, наверно». Вопреки нечеловеческой зависти — глаза по-прежнему красивы, но вооруженный палочкой Коха плевок достиг цели — кератит, и он слепнет.
Сегодня же спасти сына! Надо попасть на прием к генералу! А как попасть, когда не пропускают! А могут ли не пропустить мать, готовую прорвать своей грудью колючую проволоку? Мать, готовую даже породниться с генералом!
— Я родственница генерала, у него сильно большое несчастье, надо срочно к нему попасть,- напор фраз не дает опомниться дежурному УВД
— Пррропустить!- взорвался испугом генерал.
— Я как дверь его открыла, а он там сидит. Зеленый стол, как обычно там бывает. Я зашла: «Здравствуйте!». Он: «Здравствуйте?! Кто Вы такая?». “Я — Михайленко Елена Андреевна. Я по зову сердца матери пришла к Вам”. «А какая Вы мне родственница?» «Я Вам никто. Я вынуждена была сказать. Я умоляю Вас, я прошу Вас, помогите мне забрать сына из колонии строгого режима, если Вы не поможете — его убьют, или он повесится». Встаю на колени. Так только Бога молят о пощаде. «А как фамилия сына?» «Михайленко Сергей Иванович». Он написал, «крыжик» красным поставил. “С сегодняшнего дня он последний день работает. Я ему помогу”,- так сострадание все же породнило генерала и отчаянную мать...
Я брожу по комнатам дома Елены Андреевны, любуюсь фотографиями в альбоме, портретами на стене. Портреты, портреты, портреты… Жизнь, перенесенная на стену из глубоких залежей в недрах души. Первая стадия геологической разведки, геологическая съемка, в нашей повести — последняя.
Геологический принцип Джона Хеттона: «Настоящее -ключ к прошлому», в данной ситуации — к геологическому прошлому: “Люблю спать в холоде под легким пледом, ноги скованы остеоартрозными “кандалами”, пью 8 таблеток в раз, обливаюсь холодной водой с апреля по ноябрь, и работа, работа, работа.” Ее огород осенью — чистенький «как яйцо». Из сломанных рук — левая — действующая.
— Я оптимистка, ничего, мы еще за жизнь поборемся!
Как утверждает Советский энциклопедический словарь, такие вот “ископаемые” и служат для образования “полезных горючих веществ», поддерживающих огонь жизни, зажигающих жизнь!
Ольга БЛАГОЛЬСКАЯ