Стоял тихий вечер. Еще не взошла луна, но уже вовсю скрипели на своих скрипках сверчки – у них был всемирный съезд скрипачей. Горожане отдыхали на своих скамейках около уютных домиков, лузгали семечки, обсуждали тихо последние новости. Всем было хорошо – завтра суббота, рабочая неделя закончилась и можно спокойно покопаться в своих огородах.
Город Усть-Свинцо-вогорск был вообще одним из самых красивых городов Республики Зеленостан, а его пригород – одним из самых спокойных мест в городе. За исключением собак, своры которых сводили с ума местных горожан своим ночным воем. Днем они отсыпались в местных оврагах, а ночью начинали шнырять в поисках пищи. Но, пока еще не наступила ночь, собак словно бы и не было. И горожане отдыхали.
Вдруг тишину вечерних сумерек прервала стрельба. Горожане притихли, прислушиваясь. Стреляли словно бы из автомата или из пулемета. Такого в Усть-Свинцовогорске еще не было, и все встревожились:
– Никак война! – воскликнула Пелагея Петровна. – Иван, срочно собирай деньги и документы. Видать, тикать придется.
Но, восьмидесятилетнему Ивану не удалось исполнить приказ жены. Только он раскачался и встал, ухватившись за стену дома, чтобы не упасть, как улица наполнилась стаями собак, мчащимися во весь собачий дух вдоль дороги.
– Свят, свят, свят! – запричитала Пелагея Петровна и начала креститься.
В этот момент в поле зрения стариков и показалась тачанка, на которой находились три человека. Один правил лошадьми, второй лежал у пулемета. Лошади несли галопом прямо среди своры собак. Собаки сворачивали с их пути, разворачивались в обратную сторону. И тут-то их и настигали пули. Стрелявший в экстазе ухал, и кричал на всю улицу:
– У-у-у, Семенов, еще ленту!!! Смотри, уходит зараза!!!
Подающий отзывался:
– Мартыныч, вон еще десяток! Бей их, гадов!!!
Тачанка подпрыгнула на ухабе, пулемет развернуло, и… очередь чиркнула по стене дома Пелагеи и Ивана. Иван, еле стоявший на ногах, не потерял сноровки, повалил супругу на землю и закрыл ее своим телом. Зазвенели стекла, полетели щепки. Затем все стихло, тачанка удалялась, а с ней удалялся крик, вой, стрекот пулемета.
Иван, кряхтя, поднялся спустя двадцать минут. И перед ним открылась жуткая картина – вся улица была усеяна трупами собак. А вся стена его дома была изрешечена пулями. Впрочем, вскоре выяснилось, что досталось не только Ивану. Каждый второй дом лишился оконных стекол, и в каждом третьем были раненые.
Начался скандал, в разгар которого прибыл лейтенант Пилипенко. Он тут же стал оформлять протокол, опрашивать очевидцев и потерпевших. Решил возбудить уголовное дело, собрал нужные материалы и отбыл в Управление.
Он-то уехал, а скандал остался. Несмотря на сошедшую на город ночь, люд не расходился по домам, продолжал сыпать проклятиями. Особенно досталось приехавшим пожарным, которых пришлось вызвать, когда из дома Пелагеи поволок дым – шальная пуля сбила горящую свечу, загорелся ковер. Пожарным досталось за то, что они не приехали сразу после вызова, а лишь спустя две минуты.
– А ведь пожарная часть стоит за углом!!! – разорялась Пелагея. – Совсем обленились!!!
Перепало и медикам, которых раненые ждали больше часа.
Всю ночь паникующие толпы не уходили с улицы. К утру вернулся участковый. И сообщил далеко не радостную весть:
– Уголовного дела не будет!
– Как!!! – ахнула толпа. – Да ты что, Пилипенко, с ума сошел?
– Ничего я не сошел! Это, оказывается, было официальное мероприятие Бабаева Бабуина Мартыновича, главного ветеринара города, по отлову собак. Вот, вы же сами такое обращение ему направляли! – он показал ксерокопию петиции.
– Какой же это отлов! Это же разбой натуральный! В городе стрелять нельзя, а он смотри, что творит.
– А то, что он десяток людей покалечил, ничего не значит?
– Никого он не калечил. – парировал участковый. – Экспертиза показала, что у всех порезы от оконных стекол. Нужно следить за ними и вовремя менять. И вообще, расходитесь уже все по домам, хватит тут шоу устраивать. Вы должны спасибо сказать, что вас от собак спасли.
В общем, участковый сел в свой УАЗик и укатил. Озадаченный люд разошелся по домам. Еще около недели они обсуждали произошедшее, потом все потихоньку улеглось, забылось: дырки в домах замазали, стекла вставили. Собак стало не в пример меньше, и люди начали говорить, что «может, так и надо, может, по-иному никак нельзя было». А потом настал очередной тихий вечер пятницы.
Итак, вечерело. Люди сидели на скамеечках, лузгали семечки и слушали очередной скрипичный концерт местных сверчков. Луна, уже который час всходила, но никак не могла взойти, зацепившись за ветки ближайшей рощи, из которой внезапно послышались звонкие щелчки.
– Не иначе, как двустволка бьет! – определил на слух Иван. – Неужто, опять началось.
– Все, я захожу в дом! – ответила ему Пелагея. И только встала, чтобы войти в дом, как над ухом у нее жвыкнуло, и в стену вонзилась пуля. Пелагея, во всю мочь бросилась в дом. Следом за ней бежал Иван. Вбежали в дом, повалились на пол. Иван стонал – ему в ягодицу попала пуля….
Три дня на всей улице стоял дикий скандал. Люди требовали то срочной отставки губернатора, то уголовного дела в отношении коррупционеров, то посмотреть в лицо «этому гаду паршивому». Но, написать заявление, все же не решились, поскольку участковый предупредил:
– Да вы знаете кто он? Он зять самого Самого! О, как!
Какого именно Самого, никто так и не понял. Но, пострадавшая попа Ивана осталась неотомщенной. С тех пор пятничные вечера для этого района стали проходить в особом режиме: лишь спускаются сумерки, на улице никого – вышел на охоту главный Бабаев Бабуин. В интервью местной газете «Наш город» он потом расскажет:
– Ну, стреляю, и что? Я потомственный охотник! Мне это в радость. А собак стало меньше. Что, стрелять в городе запрещено? Ну, пусть этот умник, который такое сказал, ко мне придет, и в лицо скажет! Что, задницу прострелил? Ни в кого я не стрелял. А если рикошетом попало, так это не моя вина – это законы физики такие. Не я их выдумал, не мне отменять. И вообще, когда я на охоте, пускай все дома сидят!
В общем, жалобы ни к чему не привели. Начальник ГУВД в интервью сказал, что факты стрельбы не подтверждаются, а отлов собак не запрещен. Правозащитники кричали, что стрельба в городе – административное правонарушение и даже уголовное преступление. А отлов собак, мол, не с помощью ружья производят, а с помощью снотворного и сетки для отлова. Но, кто их услышал, этих правозащитников?
Все лето особый режим в городе сохранялся. Ситуация напоминала комендантский час: жизнь замирала, а запоздалые прохожие короткими перебежками пробирались к дому, и кого Бабуин застукал на месте, тот, с перепугу начинал мяукать, в надежде, что его не тронут. Одним из таких запоздалых и оказался Еремей, который после обеда слегка перебрал, и теперь «на автопилоте» следовал к своей «базе». Еремея на «свою голову» засек полицейский автопатруль, двигавшийся по улице, и рванул за ним.
Еремей свернул в проулок, по которому двигался Бабуин Мартынович, стрелявший во все, что шевелилось в темноте. Он стрельнул и в Еремея, но тот, поскольку был пьян, свалился в канаву, и, тут же заснул, а пуля пролетела над ним и вонзилась в выехавший автопатруль. Куда она им попала – неизвестно, но патрульные врезались в кусты, не преминувшие зашевелиться. И Бабаев открыл огонь на поражение по кустам, с поразительной скоростью перезаряжая ружье.
– Вот вас, собаки! Вот вам, твари легавые!!! – восклицал он после каждого выстрела….
Через неделю назначили выездное заседание суда. В последнем слове Бабаев высказался:
– Ну, не знал я, кто был в кустах! Ну, оказались там эти легавые. А я думал, что там собаки легавые. А легавых нужно стрелять, собак, конечно.
Оправдали Бабаева – ведь он же не знал, что там не те легавые. Вот если бы Еремей им фингал поставил, он обязательно бы сел, потому что знал, какие легавые перед ним. А Бабаев не знал, все справедливо.
В качестве компенсации за незаконное привлечение к ответственности Бабаеву дали медальку от губернатора. Вручали медальку торжественно. Вручению сопутствовал гром аплодисментов присутствовавших журналистов. Фотографы фиксировали кровожадную усмешку главного ветеринара города, и вскоре на всех страницах местных газет пестрела физиономия, которая более всего подходила для стенда «Их разыскивает…» В общем, теперь стрельбе на улицах предшествовало зловещее «дзинь» на груди Бабуина, как укусу гремучей змеи предшествует шум ее погремушки на хвосте.
Еще оставшиеся в живых собаки, видя, что от людей толку нет, собрали совещание штаба. Начали его минутой молчания, как этого потребовала Жучка, слышавшая по телевизору, что так надо начинать; почтили память павших жестокой смертью. Главный барбос кратко обрисовал ситуацию, разработали план. Большому Джуди, потрепанному в боях, поручили ответственное задание.
…Стоял август. Вечерело. Люди сидели по своим домам. Сверчки попрятались. Луна закрылась тучами. С улицы доносились стрельба и крики. Но, это были какие-то странные крики.
– Опять Бабуин разбушевался, – покачала головой Пелагея. – Слышь, как кричит?
– От восторга, видать! – подхватил Иван, поглаживая раненую ягодицу.
– Что же опять утром увидим?
Впрочем, Бабаева больше на улицах города не видели. И вообще не видели. Куда он делся – никому не ведомо. Сержант Пилипенко, вдвое пониженный за дело против Бабаева, нашел на улице медальку и ружье. Рядом лежала записная книжка, в которой чьей-то кривой лапой было начертано: «Собаке – собачья смерть!».
Федор БАНОЧКИН
Май 2015 год