«Ровно в 7-00 вся местность озарилась ослепительным светом. Приблизительно через 30 секунд к командному пункту подошла ударная волна. Всем стало ясно, что опыт удался. Что тут было! Мы бросились друг к другу, обнимались, поздравляли друг друга и сами себя, кричали: «Она у нас есть! Мы сумели ее сделать!» — пишет в воспоминаниях научный руководитель Семипалатинского ядерного полигона, академик М.А. Садовский.
Так 29 августа 1949 года закончилась недолгая история ядерной монополии США. В бескрайней казахской степи была предотвращена третья мировая война в ее «горячей фазе». Еще 42 года полигон служил созданию ядерного щита Советского Союза. Не успев развязать «горячую» войну США сделали ставку на войну «холодную». Поняв, что СССР не одолеть силой оружия, заокеанские стратеги разработали планы по разложению советского общества, и, прежде всего, его элиты. Ждать пришлось долго, но эта тактика сработала великолепно. Советский Союз пал из-за внутреннего саморазложения, активно подогреваемого извне. Идеологическое и информационное оружие оказалось более действенным, чем атомное.
Уже шла перестройка, уже было ясно, что все катится в пропасть, но на полигоне продолжались испытания ядерного оружия, строго по плану. Тема ядерных испытаний, после того, как с нее был снят гриф «Строго секретно», сыграла свою роль в развале страны. Нам рассказывали ужасы о последствиях ядерных взрывов для гражданского населения прилегающих районов. Шлейфы от наземных ядерных испытаний накрывали огромную территорию. Различные антиядерные движения сообщали о результатах своих изысканий. Оказывается, ядерные облака проплывали над Семипалатинском, Усть-Каменогорском, южными районами Алтайского края, не говоря уже о близлежащих селах и районах.
29 августа 1991 года полигон был закрыт. В нем уже не было никакой необходимости. Холодная война завершилась полным разгромом Советского Союза и его развалом. Республика Казахстан установила пособие для лиц, пострадавших в результате взрывов на полигоне, к которым были отнесены все, кто проживал на прилегающей территории в период испытаний.
Мне довелось побывать на полигоне в 2000 году. Журналистов пригласили на закрытие последней штольни. Все заранее приготовленные штольни, куда закладывалась ядерная бомба для подземного взрыва, уже были замурованы. Оставалась самая последняя. Вход в нее и засыпали направленным взрывом. Мы наблюдали за происходящим с расстояния в 7 километров. Американская делегация прыгала от радости, они обнимались, вскидывали вверх сжатые кулаки, что-то орали. Так и должны вести себя победители. Кстати, американцы и финансировали все работы по замуровыванию штолен.
В этот же день я был и в кабинете начальника полигона. В здании командования полигона уже располагался городской акимат. Но аким города Курчатов Валерий Вихрев не стал ничего менять в обстановке кабинета. Все оставалось в том виде, в каком было в период действия полигона. Даже огромная карта Советского Союза продолжала висеть на стене. Кабинет был небольшим и скромным по обстановке, но величественным. Ведь здесь вершилась мировая политика.
Прошло время. И полигонная тема постепенно сошла на нет. С 1998 года государство отменило ежемесячные полигонные выплаты пенсионерам. Кое-как ветераны добились получения единовременного пособия. А обязанность платить полигонные для работающих государство возложило на работодателей. В результате реально их получают только госслужащие. Частные фирмы, как правило, включают полигонные в сумму зарплаты. Отменили и ранний выход на пенсию для пострадавших от ядерных испытаний. Лишь немногие счастливчики успели уйти на полигонную пенсию в 50 и 55 лет.
Это было первым сигналом к тому, что государство закрывает вопрос с полигоном. Так оно и получилось. Дальнейшее развитие событий только подтвердило эти догадки.
Информационная повестка по полигону стала сменяться с темы ужасов и страданий на утверждение, что «не все так страшно». Особенно преуспели в пропаганде этого тезиса бывший директор Национального ядерного центра Кайрат Кадыржанов и директор Института радиационной безопасности и экологии Сергей Лукашенко.
Первым информационное пространство взорвал Кайрат Кадыржанов, заявив года четыре назад, что нужно разобраться с самим понятием «потерпевший от ядерных испытаний». Он предложил считать таковыми только тех, кто получил в период ядерных испытаний конкретную дозу облучения, а не всех, кто проживал на территории, прилегающей к полигону, в период с 1949 по 1991 годы. А для этого нужно провести обследование каждого, кто претендует на получение полигонного пособия, выяснить – есть ли вообще у него какие-либо патологии, связанные с воздействием радиации.
— Может быть, реальных пострадавших всего тысяча человек, или несколько сотен, — сказал тогда Кайрат Кадыржанов.
Абсолютно понятно, что предложение бывшего главного ядерщика страны совершенно не выполнимое. Поскольку проживало в зоне воздействия полигона сотни тысяч человек, то их обследование может затянуться на десятки лет. К тому же, провозглашен явочный порядок. Явился человек, подтвердил факт проживания в зоне, изъявил желание обследоваться – значит, он есть. Не явился – его нет. А производить такие обследования может только одно медицинское учреждение – НИИ радиационной медицины и экологии в Семее. По данным этого учреждения на сегодня даже не завершена работа над созданием государственного регистра пострадавших лиц. Пока в него внесена информация о 302 351 человеке. Это только сбор информации, а что уж говорить об обследовании таких лиц!
Далее Кайрат Кадыржанов и Сергей Лукашенко выдвинули и совсем сенсационную идею – передать некоторые земли Семипалатинского полигона в хозяйственное пользование!
Вот что сказал по этому поводу Сергей Лукашенко:
— Полигон – это огромная территория, приблизительно 100 на 180 км, 18300 кв. км. Никто не отрицает проблем полигона, но почему, если проблема существует на ста, к примеру, квадратных километрах, я должен ставить крест на восемнадцати тысячах? Образно говоря, если в какой-то квартире потек кран, зачем весь дом выселять? А вот выявить эти опасные сто на восемнадцати тысячах – это большой труд, чем мы и занимаемся. Надо четко знать опасности полигона, которые, безусловно, существуют, но не надо их преувеличивать. Полигон надо уважать, а не бояться панически. Человек его создал, а не какие-то потусторонние силы, в наших силах его и понять, и обезопасить.
Лукашенко отметил, что речь идет о возможности передачи в хозяйственное ведение территории в 3000 кв. км. Противником использования земель полигона в хозяйственных целях выступила бывший директор Института радиационной безопасности и экологии Лариса Птицкая. Лариса Денисовна особое внимание обратила на опасность плутония, период распада которого исчисляется тысячами лет, и который находится в верхнем слое почвы. Однако и на этот серьезный аргумент Сергей Лукашенко спокойно разъясняет, что природные радиоактивные изотопы присутствуют везде, попадают к нам в организм с воздухом, водой, пищей, и все дело только в том, чтобы суммарное их количество не превышало допустимую норму и не наносило ущерб здоровью. А средняя концентрация плутония на северных и юго-восточных землях полигона, которые и собираются передать под хозяйственные цели, лишь совсем немного превышает концентрацию плутония в землях Северного полушария. Вот такая почти идиллическая картина получается.
И вот — новость, пришедшая к нам в июле этого года.
«Министерство индустрии и новых технологий РК и акимат Абайского района ВКО провели общественные слушания по проекту «Перевод юго-восточной части Семипалатинского испытательного ядерного полигона (район села Саржал) из земель запаса в категорию земель для сельскохозяйственного назначения».
В слушаниях приняли участие жители села Саржал, представители государственных органов и общественности района. На мероприятии были представлены результаты Комплексного экологического обследования территории «юго-восточной» части Семипалатинского испытательного полигона. По второму вопросу — об учете мнения местных жителей села Саржал о возможном переводе земель Семипалатинского испытательного полигона в хозяйственное использование — выступил заместитель руководителя управления природных ресурсов и регулирования природопользования ВКО Виталий Чернецкий.
О результатах экологического обследования земель рассказал руководитель учебно-информационного центра Института радиационной безопасности и экологии НЯЦ РК Юрий Стрильчук: «Комплексное экологическое обследование территории «юго-восточной» части Семипалатинского испытательного полигона, площадью 85 000 гектаров вблизи села Саржал» проводилось в период 2010 – 2011 годы. Было выполнено детальное обследование объектов природной среды (проанализировано на определение удельной активности радионуклидов 868 почвенных образцов, 35 проб воды, 10 проб воздуха, 10 проб растительности). Кроме того проведены исследования возможного содержания трития в кумысе, производимом в цехе с. Саржал из кобыльего молока с хозяйств, расположенных на территории юго-восточной части СИЯП. Дана прогнозная оценка изменения радионуклидного загрязнения почвогрунтов, растительности, подземных и поверхностных вод, воздушного бассейна, радиационных характеристик продукции в случае ее производства на территории исследуемого района».
По словам эксперта, обследование территории выполнялось с учетом ранее проведенных на данной территории радиологических исследований и по результатам оценки распределения интегральных радиационных параметров, с учетом существующих требований нормативной базы РК, определено, что вся обследованная территория может использоваться без ограничений.
Областной акимат, учитывая перспективы развития области, поддерживает продолжение исследований и положительно рассматривает вопрос о вовлечении безопасных участков в хозяйственный оборот.
— Акимат ВКО внимательно следит за ситуацией на полигоне. С учетом проводимой работы по исследованию радиационной обстановки на этих территориях. Как показывают результаты, не вся территория полигона подверглась радиационному загрязнению, которое делает их не пригодными для жизни и работы. Да, есть отдельные участки, которые не могут быть использованы для хозяйственных целей. Всякая хозяйственная деятельность на них будет жестко ограничена. Но до 80% территории может свободно, без ограничений, использоваться, — рассказал заместитель руководителя областного управления природных ресурсов и регулирования природопользования» — сообщил Информационный центр ВКО.
Итак, дело идет к тому, что огромная территория, на которой производились ядерные взрывы, будет передана для хозяйственных целей. Вот как ответил на вопрос о передаче земель руководитель территориальной земельной инспекции по ВКО Александр Генрих:
— Институт радиационной безопасности и экологии НЯЦ РК провел в целом обследование более 5000 кв. километров полигона на предмет использования этих площадей в хозяйственной деятельности. Территориям, прилегающим к Саржальскому округу, было уделено особое внимание. Углубленное обследование прошла группа жителей села. Только после этого специалисты института сделали научный вывод о том, что данные территории могут быть вполне использованы в хозяйственных целях. Теперь нужен механизм передачи этих земель. В чистоте территорий должна убедиться, скажем, санитарно-эпидемиологическая служба, и сделать соответствующее заключение. Думаю, поэтапно будет создана законодательная база по передаче земель полигона в хозяйственную деятельность.
А пока эта самая хозяйственная деятельность, похоже, на полигоне уже идет явочным порядком. Так, жители села Саржал говорят на страницах областной официальной газеты, что на полигоне расположены их родовые пастбища, они пригодны для выпасов, и просят побыстрее возвратить им их исторически родные места. «Тем более, что скот там мы в последние годы пасем» — говорится в обращении. Это ясно и из выступления на общественных слушаниях, когда речь идет о кумысе из молока кобыл, пасущихся на полигоне. Ничего удивительного здесь нет. Ведь еще в 2007 году границы полигона не были официально определены. А уж в натуре и подавно нет никаких заграждений, очерчивающих полигонные земли, в редких местах есть хотя бы запрещающие знаки. Нет и никакой охраны. Когда полигон действовал, его охраняли военные и пресекали проникновение в запретную зону. А теперь охранять некому, да и незачем. Несанкционированную деятельность признают и сами ядерщики. Так, выявлено 80 самовольных зимовок, а всего на территории полигона уже содержится около 30 тысяч голов овец, 4000 – крупного рогатого скота и около 3000 – лошадей. Одна из зимовок (Баян Сор) расположена в непосредственной близости от очень радиоактивно загрязненного участка. Но ядерщики не бьют тревогу. Их исследования показали, что повышенной радиоактивности как в самих животных, так и в мясе и молоке, нет. Так что если встретите свежее мяско или молочко с полигона – не бойтесь, берите смело. Вот только в молоке с зимовок Юбилейная и Сарапан обнаружено повышенное содержание радионуклида 3Н. Так что не забудьте спросить – не с этих ли зимовок молочко. Никаких мер по предотвращению попадания людей и наказанию за несанкционированную деятельность на полигоне не принимается. Как поставить заслон попаданию сельхозпродукции с полигона в продажу и употребление – также никто не знает.
Этим летом я был в Саржале. Это самое ближнее к территории полигона село. Земли СИЯП находятся всего в 70 километрах. Село живет обычной жизнью. Разговаривал со старожилами. Один из них проживает в Саржале с момента рождения, с того самого 1949 года. По его словам, сельчан этого года рождения осталось в живых всего трое. Именно с 1949 года начались наземные ядерные испытания, длившиеся до 1962 года.
Попробовал я и кумыс. Хороший кумыс. С полигона было молоко, из которого его приготовили, или нет, неизвестно. Разговоров о том, что саржальцы жаждут побыстрее начать осваивать полигонные земли, я не слышал, как в беседе с рядовыми жителями, так и с акимом округа. Зачем нужны именно полигонные земли, когда вокруг Саржала, куда не посмотри, земли — вдоволь. Совершенно пустой. Можно ехать десятки километров и не встретить ни одного человека, ни одной лошади или коровы. Абайский район ВКО – один из самых больших по территории, но самый малочисленный по населению – всего 16 тысяч жителей, из них около пяти живут в райцентре – селе Караул. Может быть, давайте сначала доведем до ума пустующие землям, а уж потом, если не будет хватать, возьмемся и за полигонные, если уж нас уверяют, что на этих землях — хоть курорт можно устраивать. Недавно я узнал от очень компетентного человека, что в Восточном Казахстане не используется 100 тыс. гектаров поливных и орошаемых земель! Нужно восстанавливать пришедшие в негодность оросительные системы. Вот где резерв, в первую очередь, а не на полигоне!
А если уж говорить о хозяйственном освоении территории полигона, то она началась чуть ли не на следующий день после подписания указа президента Казахской ССР о его закрытии. И ведется не только крестьянами. Причем, без всяких исследований, взятия проб, анализов и т.д. Речь идет об угольном месторождении Каражыра. Судя по уже опубликованным материалам, уголек добывать на полигоне начали еще до его закрытия. В 1996 году министр геологии Даукеев вручил Акежану Кажегельдину и Галымжану Жакиянову почетные знаки «Первооткрыватель Республики Казахстан» — именно за освоение Каражыры. Видимо, на полигонном угле бывший премьер-министр Казахстана и сделал свое состояние, позволяющее ему безбедно жить за границей. Так вот, расположено месторождение «Каражыра» на полигонной площадке «Балапан», где было произведено 106 подземных ядерных взрывов. Один из них – экспериментальный, с выбросом грунта в рамках эксперимента по образованию искусственного озера. Всего в полутора километрах от месторождения находятся десятки боевых скважин, где и производились взрывы. На четырех скважинах возникли нештатные ситуации, что привело к значительному загрязнению местности. На территории более чем в 2,5 тыс. гектаров запасы угля составляют 1,2 млрд. тонн. В 2002 году Генеральной прокуратурой было установлено, что добыча ведется без лицензии Комитета по атомной энергии, получение которой обязательно при производстве работ в местах проведения ядерных взрывов. Получается, что добыча угля велась незаконно.
Вот что говорит об обстановке на этой площадке Сергей Лукашенко:
— В апреле 1992 года на площадке «Балапан» на приустьевом участке боевой скважины «Глубокая» (ядерный взрыв произведен в 1977 году) произошло внезапное воронкообразное проседание (провал) поверхности земли возле устья этой боевой скважины. Образование поверхности сопровождалось взрывами и пожаром. Событие это долго обрастало слухами и разговорами. В 2006 году мы занялись этой проблемой и пришли к неутешительным выводам – на площадке «Балапан» идет процесс подземной газификации и термической деструкции углей, что чревато не очень хорошими последствиями. Если бы эти факты были вскрыты нами не на первом, а хотя бы на втором – третьем году моего директорства, считаю, что мне надо было бы уйти в отставку.
Тем не менее, Национальный ядерный центр заверяет, что на месторождении все нормально, и радиоактивность добываемого угля в норме, техногенной радиации не обнаружено, только естественный фон, присущий всем углям. Между тем, качество каражыринского угля плохое. Зольность составляет 25-27%. Коэффициент полезного действия весьма мал. Нужно сжечь много угля, чтобы получить нужную температуру на выходе. А это ведет к дополнительному загрязнению атмосферы. Уже были аварии и на Усть-Каменогорской, и на Согринской ТЭЦ, оборудование которых рассчитано на кузнецкий уголь. Сейчас речь идет уже о том, что на самом месторождении нужно строить обогатительную фабрику, чтобы доводить уголь до приемлемых кондиций. Но пойдут ли на это владельцы разреза, ставшие практически монополистами по снабжению углем Восточного Казахстана? Тема последствий использования угля, добываемого на полигоне, на здоровье населения – вообще не обсуждается. Угольные магнаты говорят – у нас есть сертификат, и этим все сказано. Вот такой пример хозяйственной деятельности на полигоне. А кроме добычи угля на территории бывшего Семипалатинского испытательного полигона также выполняется разработка месторождения золота «Найманжал», геологоразведочные работы на золотых месторождениях «Балтемир» и «Коскудук», добыча поваренной соли на озере «Жаксытуз», песчанно-гравийной смеси месторождений «Ковыльное» и «Придорожное». Так что полигон уже осваивается вовсю, без всякой официальной передачи земель!
А что говорит о последствиях ядерных испытаний медицина? Заместитель директора НИИ радиационной медицины и экологии Талгат Мулдагалиев в интервью журналу «Я люблю Оскемен» рассказал о результатах исследований института:
— Первым поколением пострадавших являются люди, которые жили во время наземных испытаний – с 1949 по 1962 годы, на второе поколение воздействовали подземные взрывы с 1962 по 1980, третье поколение – родившиеся с 1980 года по сегодняшний день. Одна из наших основных задач – исследовать, как передается, и как наследуется радиационное воздействие на тех, кто родился от получивших определенные дозы.
В результате многолетних наблюдений мы выявили закономерность – в этих исторических когортах прослеживается высокий уровень заболеваемости системы кровообращения, щитовидной железы, онкопатологии, причем, чаще всего – это рак легкого, молочной железы, хотя сейчас стали встречаться и более редкие формы онкологических заболеваний, таких как рак головного мозга или глаза. В целом у людей, которые подверглись радиационному воздействию, и у их потомков в 1,5 раза выше уровень заболеваемости системы кровообращения (гипертония, ишемическая болезнь и пр.), в 1,8 раза выше риск развития онкопатологий.
При этом ученый подчеркивает:
— Да, мы подверглись радиационному воздействию. Но это не значит, что мы – жертвы. Понятие жертвы надо из сознания убирать. С радиацией можно бороться, можно благополучно жить и в этих условиях, если вести здоровый образ жизни.
Похоже, что и медики взяли курс с ужасов — на «ничего страшного». И в самом деле, а что может быть страшного в полигоне, если уже через 23 года после его закрытия принимается решение о переводе части полигонных земель в хозяйственный оборот? Если там уже можно пасти скот, выращивать картошку и морковку? Выходит, что в конце 80-х годов на многочисленных антиядерных митингах, в гневных публикациях говорили неправду? А полковник Петрушенко, депутат Верховного Совета СССР, публично искупавшийся в искусственном Атомном озере, был прав? Кстати, ходило немало слухов о его кончине, но это только слухи. Полковник жив и здоров, проживает сейчас в Беларуси.
И еще один важный момент для информации. Руководство Национального ядерного центра признает, что часть земель полигона никогда не будет пригодна для хозяйственной деятельности. Но и эти участки, по их мнению, должны приносить пользу. Такие зараженные на столетия земли можно использовать для захоронения радиоактивных отходов. Помните, в начале 2000-х годов продвигалась идея ввоза и захоронения в Казахстане иностранных радиоактивных отходов? Дескать, на этом можно хорошо заработать. Сейчас руководство НЯЦ особо подчеркивает, что речь идет только об отходах казахстанского происхождения. Но есть ли уверенность, что под шумок не ввезут отходы из Европы или Америки? Хорошее соседство намечается: пастбища и огороды рядом с радиоактивным могильником!
Я прожил в зоне воздействия полигона, к которой относится и Усть-Каменогорск, с 1974 года, с момента переезда сюда семьи, до 1991 года. У меня есть удостоверение лица, пострадавшего от ядерных испытаний. Никаких пособий я не получал, и не собираюсь. Не получили его и тысячи моих земляков. Бумажек собирать нужно много, а получать – копейки. Решив, что овчинка выделки не стоит, народ плюнул на эти пособия. Важнее другое – ответить на вопрос: что же такое, в конце концов, полигон?
Сергей Лукашенко по этому поводу говорит так:
— У нас в связи с наличием полигона развился какой-то неосознаваемый комплекс неполноценности. Я воспринимаю передачу земель, как шаг на пути избавления от этого чувства. Надо превратить наш недостаток в наше достоинство. Ведь полигон – это абсолютно уникальное место. Мы пострадали, но нашими страданиями, в какой-то степени, оплачена сегодняшняя мирная жизнь. У нас есть то, что определило путь развития человечества в двадцатом веке. Лично меня от этих мыслей начинает наполнять гордость.
Так что же для нас полигон: беда или достоинство, трагедия или гордость? Или все определяется политическим моментом? Когда нужно – трагедия, а изменятся политические обстоятельства – достоинство, гордость?
Денис ДАНИЛЕВСКИЙ