Комментарии по поводу аварии на Бериллиевом производстве УМЗ 12 сентября 1990 года
ПРЕДЫСТОРИЯ.
Сейчас, по прошествии более чем двадцати лет с момента аварии на Бериллиевом производстве Ульбинского металлургического завода, у многих могут возникнуть вопросы: «Кому это надо!?» и «Стоит ли ворошить прошлое!?»
Целью данной публикации является не призывы к «совести» тех «руководителей», кто подверг опасности целый город, а показать общественности истинный уровень «научности» и «порядочности» в выборе производственных методик по работе с данным продуктом.
Актуальность этих вопросов на сегодня необходимо рассматривать как первейшую проблему в работе УМЗ, а в свете последних событий по вопросу размещения на территории УМЗ склада низко обогащенного урана, может быть даже и как единственную.
Хотелось бы также донести до сведения граждан города и мировой общественности, что далеко идущие последствия этой аварии до сих пор негативно сказываются на здоровье горожан. И назрела крайняя необходимость открытия в городе специализированной клиники по изучению и лечению многих заболеваний, связанных с присутствием бериллия в организме жителей города, и его влияния на окружающую среду.
Предыстория аварии 12 сентября 1990 года, началась еще в середине 70 – х годов, когда начали строить новый электроцех (где сейчас находится «Монетный двор»).
Сборный газоход от цехов бериллиевого производства подходил к цеху пылеулавливания (где и произошел «взрыв») по воздуху и врезка располагалась на высоте 5 – 8 метров, прямо над проезжей частью дороги, ведущей к новому электроцеху.
Из эстетических соображений, этот газоход был демонтирован и уложен под землю, в виде короба с сечением примерно 3х4 метра и длиной метров 10-15, который стал «работать» как пылеуловитель типа «пылевой мешок», и в котором стала скапливаться «грубая» фракция пылей бериллиевого производства УМЗ.
Раньше (когда директором завода был Мурин) этот газоход регулярно чистился. Причем, на «добровольной основе» туда посылались рабочие, которым компенсировались особо вредные условия труда всевозможными «поощрениями» по линии завкома (гарнитуры, товары народного потребления и т.д.). Но к девяностому году, в связи с идущим полным ходом «развалом» СССР, эти работы отошли на задний план и «короб» просто перестали чистить.
Более того, впоследствии пылям, скопившимся в сборном газоходе, нашли даже очень «хорошее» применение: при составлении баланса по потерям в бериллиевом производстве, недостающие тонны потерь (которые доходили до 25-30 тонн) их брали из сборного газохода цеха пылеулавливания и запускали в голову процесса (печь КРТП).
Таким образом, бериллиевое производство УМЗ превратилось в экологически «чистый» процесс с «нулевыми» выбросами в атмосферу и сбросными водами. Не исключено, что эта методика и по сей день используется для составления «нулевых» балансов по потерям продукта в технологической цепочке бериллиевого производства УМЗ.
Поэтому, в целях недопущения повторного инцидента и пресечения хитроумных вариантов «экологической чистоты» бериллиевого производства, контроль за состоянием сборного газохода («короба») и количеством оборотной пыли в нем должен регулярно проверяться соответствующими департаментами области и доводится до общественности, в целях ее безопасности.
КАК ПРОИЗОШЕЛ ВЗРЫВ
На момент аварии (12.09. 90.), толщина слоя пыли в этом «злополучном» коробе была около метра, что соответствовало более ста тоннам, причем пыль была сильно увлажнена за счет влажности газов и атмосферных осадков, попадавших в разгерметизированный короб.
Специфика возгорания бериллиевой пыли состоит в том, что ее температура воспламенения должна быть не менее 2800 градусов Цельсия. Такую температуру могут воспроизвести агрегаты типа сварочных, что и случилось при проведении сварочных работ в месте скопления пыли (вблизи «короба»).
Вода, участвовавшая в процессе горения бериллиевой пыли (при температуре близкой к 3000 градусов) начала разлагаться на водород и кислород и эта «гремучая смесь» пошла по газоходам в цех пылеулавливания, где достаточно было искры от любого электроприбора, чтобы водород взорвался.
Взрывом «разворотило» пылеулавливающие аппараты и «вынесло» более половины стены цеха пылеулавливания, а аэрозольное пылевое облако ветром отнесло в сторону города.
Из семнадцати человек комиссии, созданной по этому случаю, не более двух-трех человек представляли истинный масштаб бедствия, постигшего горожан. Но, несмотря на их возражения, и отсутствие моей подписи (как руководителя экологической комиссии при Областном совете народных депутатов), акт был подписан и отправлен в вышестоящие инстанции.
Более того, некий «профессор», не имея представления о специфике бериллиевых аэрозолей и их токсикологии, совершенно «бескорыстно» рассчитал «по своей методике», что количество выброса бериллия при взрыве составило не более 4-х килограммов и в пределах зоны дыхания (1,5-2 м.), ПДК (Предельно Допустимая Концентрация) по бериллию была «практически» в норме.
УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ
В заключение, хотелось бы заострить внимание общественности на вопросах доверия руководству и чиновникам, в чьи обязанности входит забота о здоровье населения города и республики в целом.
В этой части пример министерства среднего машиностроения СССР весьма показателен, поскольку при организации этого министерства, туда были привлечены лучшие научные и технические кадры Советского Союза, которым создавались все условия (рабочие и бытовые) для нормальной работы и реальной реализации своих творческих способностей на благо Родины.
Со временем, когда опасность возникновения третьей мировой войны была ликвидирована, на «злачные» места ринулись целая армия разномастных приспособленцев и «халявщиков», которые всяческими «подковерными» интригами стали вытеснять тех, на ком держалась вся наука и производство.
Таким образом, к середине семидесятых годов прошлого столетия, вопрос о деградации руководящей «верхушки» подразделений Средмаша стал весьма актуален и потому для его решения некоторым ответственным лицам были даны дополнительные полномочия в решении кадровых вопросов. Вспомнили, что «кадры решают все!» Так помощнику министра по кадрам (тов. Никипелову) было дано право увольнять чиновников любого ранга, уличенных в неблаговидных поступках по отношению к подчиненным, а прокурору, курирующему Средмаш от прокуратуры СССР (тов. Каштанову) – возбуждать административные и уголовные дела в отношении «зарвавшихся» администраторов, чинящих «беспредел». (Благодаря этим людям, я, вместо увольнения, был переведен из Промсанлаборатории в Центральную Научно-исследовательскую лабораторию УМЗ, доступ в которую был весьма ограничен.)
Впрочем, этот процесс деградации и нравственного разложения шел полным ходом не только в системе министерства среднего машиностроения. Он шел повсюду. Руководителей, носивших в карманах партбилеты с силуэтом Ленина и словами «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», уже давно стеснял социализм. Впрочем, как и его моральные принципы. Остальные приспосабливались к «новому стилю». А могут ли люди, свободные от моральных принципов, и приспособленцы, быть искренними с народом?
Поскольку на сегодняшний день, этот процесс стал типичным для многих предприятий, то вопросы собственной безопасности горожан должны стать предметом постоянного внимания общественности города, от активной позиции которой зависит нравственное и физическое здоровье жителей и нашего будущего поколения.
Динамика смертности от онкологических заболеваний по Усть – Каменогорску растет, редкое снижение – это совсем не характерный показатель, и представляется, что не последняя роль в этом принадлежит и аварии на Бериллиевом производстве УМЗ.
Помнится, что сразу после аварии, в конце сентября 1990 года в Усть–Каменогорске состоялся самый многочисленный в истории города митинг. Народу было столько, что собравшиеся не уместились на площади Ленина. Была забита вся улица Ушанова, вплоть до Дома связи. Собралось тысяч 20-25 участников – это точно. Чтобы всем были слышны речи выступавших, организовали радиотрансляцию, волнующие, гневные слова ораторов разносили динамики на столбах. Партийные бонзы на трибуне выглядели не просто растерянными, они явно испугались. Впервые народ в таком количестве вышел на улицу и выразил свое требование жить и дышать чистым воздухом. Люди чувствовали какое-то воодушевление, в воздухе атмосфера была просто наэлектризована. Казалось, что нам все по силам, мы все сможем! Наверное, под давлением этого митинга уже чуть ли не на следующий день в областной газете было опубликовано чисто популистское постановление обкома партии и облисполкома о переносе УМЗ за черту города.
Народ вроде бы успокоился, а это и было нужно. И уже в ноябре, на второй митинг собралось менее тысячи человек, да и проходил он не на площади, а у дворца спорта. Тогда стало понятно, что экологическое движение, вызванное к жизни сенсационными, потрясшими всю область статьями ныне покойного Николая Петровича Гончарова и аварией на бериллиевом производстве, заканчивается. Как, впрочем, заканчивается и сама демократическая волна второй половины 80-х годов, порожденная перестройкой.
В ноябре было уже не до бериллия, развал шел полным ходом, жить становилось все труднее, бытовые заботы, неопределенность, страх перед будущим давили на людей со страшной силой, и стало не до великого – выжить бы…
Вот, собственно, основная суть той ситуации, которая сложилась на момент аварии на Бериллиевом производстве УМЗ 12 сентября 1990 года. И хотя в тот период «развала СССР» некому было заниматься, какими-то там «авариями...», все эти обстоятельства и мое личное «бессилие» в этом вопросе, перед лицом этой коллективной безответственности и равнодушия, волнуют меня до сих пор.
Владимир ПОПОВ